Председатель Высшей судебной палаты Михай Поалелунджь считает, что с 2012 года, когда он вернулся в страну и был назначен на должность, ситуация в судебном секторе, вопреки общественному мнению, улучшилась. В интервью порталу «Anticorupție» утверждает, что за этот период снизился уровень коррупции, а в ЕСПЧ уже не принимают к рассмотрению так много жалоб истцов из Республики Молдова как прежде. Однако, ему не удалось избавиться от ярлыка «человек Плахотнюка», потому что, поясняет Михай Поалелунджь, с самого начала медийные пушки якобы были направлены против него. В этом же интервью председатель ВСП обвиняет экспертов в области в том, что они якобы оказывают давление на иностранных посланников с целью неодобрения ими пакета инициатив, предложенного возглавляемой им группой судей.

Anticoruptie.md: Господин Поалелунджь, возглавляемая Вами группа судей выдвинула пакет из 17 законодательных инициатив. Эксперты в области юстиции утверждают, что этот пакет может подорвать ход реформ. Как прокомментируете эти утверждения?

Михай Поалелунджь: Кто они, эти эксперты в области? Речь идет о Центре юридических ресурсов, возглавляемом Владом Грибинча. Скажите мне, пожалуйста, кто еще против? Никто. Пришел Грибинча и привел Павла Постикэ из «Promolex». Вот они-то и против. Мне интересно, почему, когда хочешь сделать что-то хорошее, непременно находится кто-то против. Скажите мне, пожалуйста, например, снижение гарантий иммунитета судей, чем плоха эта инициатива? Мы требуем, чтобы нам снизили иммунитет по разделу административных правонарушений. Если бы мы выступали за иммунитет, я бы понял. На мой взгляд, это субъективное, злорадное отношение Влада Грибинчи. По его мнению, любая инициатива, которая не исходит от Центра юридических ресурсов, - плохая инициатива. Это некрасивый подход, по крайней мере, не мужественный. Следующий аспект: мы говорим о создании судов по рассмотрению дел о коррупции. По нашему мнению, рассмотрение дел о коррупции затягивается по той причине, что большинство из них рассматриваются в Кишиневе, где у судей в работе по 800-1.000 дел. Что происходит? Дело отправляют в судебную инстанцию, ну а поскольку оно не рассматривается достаточно быстро, решения не имеют желаемого эффекта в обществе. Адвокаты, по крайней мере многие из них, «мастера» затягивать рассмотрение дела до тех пор, пока общество напрочь забывает, что кто-то был арестован. Как это случилось, например, с делом Николая Викола (бывшего главы ФИСКА – прим. ред.). Не знаю, виновен он или нет, я говорю о том, что уже существует приговор первой инстанции. К тому же, все еще бытует плохая практика некоторых судей оставлять взятие под стражу обвиняемых после вынесения окончательного  постановления. Как видите, все убегают за границу. Не знаю куда, но их нет на месте. Мы предложили ликвидировать Военный суд, в котором имеются два судьи, которые далеко не загружены работой, - у них примерно по 15-20 дел в год. То есть, по сравнению с остальными судьями, они в принципе сидят без работы. В Европе есть тенденция на ликвидацию военных судов, и мы выступаем за то же самое. Точнее, можем сказать, что хотим реорганизовать Военный суд в Суд по делам о коррупции, в котором рассматривались бы все дела по коррупции и акты, смежные с коррупцией, и были бы специально подготовленные судьи. Вдобавок, они выдавали бы все разрешения на обыск, заслушивание и на все, что связанно с работой судебного следователя. Мы предложили установить видеокамеры, чтобы процессы размещались онлайн. Меня даже удивляет, почему некоторые противятся этому. Что в этом плохого?

В интервью порталу «Anticorupție» глава Делегации ЕС в Кишиневе Пиркка Тапиола сказал, что достигнуто формальное согласие и что будут продвинуты только те предложения, которые получат поддержку всех игроков сектора юстиции. Какие инициативы поддерживаются?

Снижение гарантий судей, насколько я помню, было одобрено. Создание антикоррупционных судов поддержано. Мы предложили реорганизовать Высшую судебную палату, таким образом, чтобы 50% ее состава составляли профессиональные судьи, а 50% - представители гражданского общества, академической среды, поскольку считаем, что в конечной инстанции судебные решения должны быть, образно выражаясь, чем-то вроде произведения искусства. Чтобы никто уже не мог усомниться в решении последней инстанции, тем более, что таким образом мы вовлекаем гражданское общество в конечный акт правосудия. Если бы на данный момент в составе ВСП были бы представители гражданского общества или академической среды, а мы бы предлагали исключить их, я бы понял неодобрение. Я убежден, что предлагаемая нами реорганизация - правильная.

Означенное заявление Пиркки Тапиола наводит на мысль, что в конечном итоге вы не заручились поддержкой Европейского союза.

Я неоднократно беседовал с господином Тапиола. Это не значит, что ЕС или США, или парламент должны в обязательном порядке одобрять все выдвинутые нами предложения. Интересная ситуация получается. Никто не вносит предложения в этом смысле. Мы взяли на себя ответственность внести предложения, поскольку лучше знаем ситуацию изнутри, и меня удивляет такое противостояние, и в первую очередь со стороны Центра юридических ресурсов. Что бы мы ни говорили - плохо. Припоминаю, что против высказалась и так называемая «Общественная палата Гагаузии», о существовании которой я впервые слышал. У меня такое впечатление, что оказывается давление на послов, и в первую очередь на посла ЕС господина Тапиолу, для того, чтобы они не одобряли никакие предложения, которые они не исходят от господина Влада Грибинча. К примеру, одно из предложений заключается в том, чтобы члены Высшего совета магистратуры, не подменяя функции Национальной комиссии по неподкупности, проверяли имущество судей с тем, чтобы магистраты, которые не могут обосновать законность приобретенного имущества, освобождались от занимаемой должности как непрошедшие тест профессиональной неподкупности.  По нашему мнению, такое положение следовало бы принять по отношению ко всем государственным служащим, не только к судьям. Все получающие зарплату от государства и освобожденные от должности в связи с несоответствием требованию профессиональной неподкупности, должны быть навсегда лишены возможности работать в государственных учреждениях. Если мы пойдем по этому пути сейчас, и не только по отношению к судьям, но и всем занимающим публичные должности, включая депутатов, министров и т. д., то избавимся от коррумпированных людей во всем государстве.

Были ли раньше такого рода предложения?

Такие предложения обсуждались и прежде, и даже на высшем уровне. Года два назад кто-то мне сказал, что это радикальное и преждевременное предложение. Ладно, я не предлагаю проверять на неподкупность министров, прокуроров, депутатов, я предлагаю, чтобы нас проверяли таким образом, ибо самоочищение в данном случае – наилучшее решение. Пожалуйста, пусть НКН делает свое дело, если есть претензии к судьям – пусть отправляет материалы в прокуратуру для возбуждения уголовного преследования. Но ведь Вы понимаете, что возможная уголовная процедура – это долгий путь, сопряженный с разными сложностями. То, что предлагаем мы, гораздо проще. Не станут судьи на заседании ВСМ объяснять мне, что бабушка или еще кто-нибудь подарил ему невесть какое имущество, поскольку я знаю, какую зарплату получали они на протяжении всей их жизни. Некоторые судьи, владеющие роскошными домами и дорогими автомобилями, не могут доказать, откуда у них все это. Не пойму, почему этому так противятся? Если предложение исходит от нас и есть подозрения, что тут что-то не так, пусть исключат председателя ВСП из списка членов ВСМ. Пусть проверяют остальные члены.

Почему только сейчас выдвигаете эти инициативы?

Отвечу честно и искренне: выдвинули идеи тогда, когда они возникли.

А с кем консультировались по этому поводу, с кем обсуждали инициативы?

Вместе с председателем ВСМ Виктором Мику пригласили в состав Центра реформы судебной системы судей из ВСП и апелляционных палат. Есть и начинающие магистраты, из первых инстанций. Мы сочли, что они могут предложить новые идеи, которые нам, опытным магистратам, в силу возраста, могут не прийти в голову.

На эти проекты потребуются деньги. На чью поддержку рассчитываете?

Какие деньги? Давайте пройдемся по всем предложениям. Снижение гарантий судей – на это деньги не потребуются; создание суда по рассмотрению дел о коррупции  - есть здание Военного суда со всей необходимой инфраструктурой, а значит денег не потребуется; реорганизация ВСП – скажите мне, какие деньги нужны для того, чтобы изменить закон? Реорганизация Апелляционной палаты и создание, в пределах существующего персонала и компетенций, двух отдельных апелляционных палат для муниципия Кишинева и, соответственно, для центральных районов страны – деньги не нужны. Есть два здания и речь идет о существующем количестве судей и штатного персонала. Наделение ВСМ правом проверять имущество судей – никому ничего не нужно платить. Перевод Департамента судебного администрирования из Министерства юстиции в ведение ВСМ, чтобы исключить двойное управление, со стороны Минюста и ВСМ – деньги не потребуются. Создание в парламенте постоянной комиссии по надзору за исполнением национальных и международных судебных решений – ничего не потребуется. Уплата государственной пошлины после окончания процесса проигравшей стороной – не нужны деньги. Хочу пояснить, что в этом отношении меня удивили муссируемые мнения, якобы это предложение на руку олигархам. Якобы олигархи готовы заплатить любую установленную сумму. Вы пройдитесь по судам и спросите людей, которые приходят и подают заявления, имеют ли они возможность заплатить государственную пошлину при подаче искового заявления? Около 50% не могут этого себе позволить. А если и заплатят, то месяц или два после этого не имеют чем содержать детей. Мы ставим людей в трудное положение. Я уже не говорю о том, что в данном случае мы обеспечиваем гражданам доступ к правосудию. Мы предлагаем, чтобы государственную пошлину платил тот, кто проиграл процесс. Это логично.

А остальные проекты?

Установление сроков рассмотрения гражданских дел: шесть месяцев для первой инстанции и три месяца для кассационной инстанции. Что в этом плохого? Да, действительно, в законе написано, что сроки должны быть разумные. Разумными они являются тогда, когда разумно соблюдаются. Мы предлагаем внести данную поправку по той причине, что у нас сроки рассмотрения очень часто не соблюдаются. Если бы я предлагал перейти от конкретных сроков к разумным срокам, я бы понял сопротивление так называемых экспертов. Изменения в гражданский и уголовный процессуальные кодексы разработаны не Центром реформы судебной системы, а группами судей из ВСП, апелляционных палат, судей и преподавателей университетов. Эти изменения разрабатывались раздельно, мы просто представили их вместе. Эти группы работали около полутора лет. Введение обязательной медиации по гражданским делам в первой инстанции – у нас есть закон о медиации, и он очень хороший. Но в нашем обществе нет культуры медиации. Если мы не будем продвигать культуру внесудебной медиации, этот закон не будет функционировать. Мне бы хотелось, чтобы у нас по этому разделу было как в США, где 95% гражданских дел разрешаются посредством медиации и только 5% доходят до судебной инстанции. Посмотрите на практику Румынии. Там этот закон принят раньше нашего. Сколько дел разрешается посредством процедуры медиации?  Нисколько. Нет в наших странах культуры медиации. Поэтому мы предложили, чтобы, помимо закона, мы продвигали внесудебную медиацию, однако ее следовало бы продвигать при содействии экспертов из стран с прецедентами в этой сфере, таких как Великобритания, Кипр, США, где существует культура внесудебной медиации, но в то же время заимствовать и практику Германии, где и судья может быть медиатором.

Что конкретно предполагает медиация?

Подается исковое заявление в судебную инстанцию. Например, я судья первой инстанции, к которому поступило поданное заявление. Приглашаю стороны, в том числе адвоката, и разъясняю суть спора, относящиеся к делу законы, экспертизы, которые могут быть назначены, стоимость, возможное судебное решение, то есть, разъясняю им все и предлагаю, исходя из этих условий, попытаться заключить мировое соглашение и не доводить спор до судебного процесса. Я не говорю уже о том, что любое примирительное соглашение лучше любого судебного решения. Каким законным ни было бы постановление суда, человек остается недовольным. Если же сторонам не удается прийти к соглашению, дело передается в канцелярию судебной инстанции и компьютер распределяет его другому судье, не тому, который участвовал в медиации и изложил свое мнение. Что плохого в том, что я разъясню людям, на что вправе претендовать, а на что - нет? К сожалению, очень многие адвокаты, по ошибке или нет, составляют исковое заявление и подают его в суд неправильно, и люди, убежденные в своей правоте, годами ходят по судам и в конечном итоге проигрывают процесс и напрасно тратят деньги.

Таким образом, из всего предложенного нами деньги потребуются только на предложение об увеличении численности судебных инспекторов от пяти до пятнадцами и их обеспечение штатом помощников - государственных служащих. В ВСМ всего пять судебных инспекторов. В подобной ситуации проверить более 400 судей просто невозможно, тем более, что у них нет помощников. В данном случае, действительно, потребуются расходы со стороны государства.

Осуществление гражданским обществом отбора кандидатов на должность судебных инспекторов, которым предстоить проверять магистратов ВСМ. Мне кажется, что это хорошая идея. Зачем кому-то противиться ей? Мы предложили также регламентирование законом возможности включения в штат Национального института юстиции специалистов из Европейского союза, то есть, их привлечение не только для организации у нас семинаров, но и для преподавания целых курсов в данном институте. Я понимаю, что это сопряжено с дополнительными расходами. Обсуждали эту идею и с Пирккой Тапиола. Говорили, что было бы хорошо, если бы ЕС платил зарплату привлекаемым европейским магистратам. При желании, иностранные специалисты могли бы участвовать во вступительных экзаменах или даже в выпускных экзаменах в НИЮ. Вот только эти два предложения требуют финансирования, если не принимать в расчет бумагу для написания законопроектов. Мы представили все предложения экс-министру юстиции Владимиру Гросу, и нынешнему министру юстиции, Владимиру Чеботарю, тоже. Встретился с премьер-министров Валерием Стрельцом. Высказался по каждому пункту в отдельности, что нужно и почему представили ему все проекты.

То есть, сейчас проекты в правительстве?

И в Министерстве юстиции, и в правительстве. Я говорил об учреждении в парламенте постоянной комиссии по надзору за исполнением  судебных решений. Во-первых, это практика, заимствованная из Великобритании, не мы ее изобрели. Несколько дней назад слышал, что Лилиана Палихович вместе с двумя другими депутатами ЛДПМ выступили с частичным предложением в этом контексте, а именно о надзоре за исполнением решений ЕСПЧ. Что ж, мы изложили свое мнение, а им решать.

Кстати, Вы не отказались ни от одного из означенных 17 инициатив?

Мы предложили ввести индивидуальное обжалование в кассационном порядке в Конституционный суд, то есть, создание внутреннего фильтра посредством Конституционного суда. Это требование Совета Европы, требование Европейского суда по правам человека, принимая во внимание характер заявлений, поступающих в ЕСПЧ, а не их количество,  - чтобы в каждой стране был учрежден внутренний фильтр. Он может быть учрежден в Конституционном суде, но принятие соответствующего решения – прерогатива политиков, судей Конституционного суда. Мне кажется, что это было бы хорошо. Почему бы постановление, которое выносим мы в ВСП, не проверить бы Конституционному суду через призму соблюдения прав и основных свобод человека, чтобы либо констатировать нарушение, либо отклонить исковое заявление. Если устанавливается нарушение, это послужит основанием для нас пересмотреть судебное решение.

Чиновники ЕС неоднократно подчеркивали, что не видят улучшений в секторе юстиции. Почему реформа топчется на месте?

Говорил с Пирккой Тапиола и по поводу следующего аспекта: о понятии Юстиции в смысле английского языка и в смысле румынского или французского. В английском «Justice» включает судебные инстанции, прокуратуру, полицию, НЦБК и др. В смысле нашего законодательства Юстиция не имеет никакого отношения к прокуратуре, НЦБК или полиции. Вы заметили, что в последнее время появляются такие утверждения: «Не проводятся реформы в юстиции. Не принимается Закон о прокуратуре». Скажите мне, пожалуйста, какое отношение имею я ко всему этому? Другой аспект: в 2011 году доля принятых к рассмотрению в ЕСПЧ жалоб из Республики Молдова составляла 30 процентов, в то время как средний показатель по ЕСПЧ составлял пять процентов. В прошлом году средний показатель составлял 4,84 процента исковых заявлений против Республики Молдова, в то время как показатель принятых к рассмотрению не превысил 1,8 процента. Скажите мне, пожалуйста, как же нет улучшений?

Целый ряд докладов показывает, что порок коррупции остается серьезной проблемой, в том числе в судебной системе... 

Если говорить о коррупции, то, на мой взгляд, в ВСП удалось ликвидировать коррупцию на 70-80 процентов. В отношении остальных 20-30 процентов нам еще предстоит поработать. В остальных судебных инстанциях нам предстоит работа еще в соотношении 50-60%. Таково мое личное восприятие.

На чем основываются эти Ваши оценки?

Так считаю из того, что вижу. Качество работы судей улучшилось, и я это доказал цифрами. Эти цифры ежегодно предоставляются ЕСПЧ, не нами. Если бы они исходили от ВСП, я мог бы усомниться, соответствуют ли они или не соответствуют реальной ситуции. Тем более, что количество осуждений Республики Молдова в ЕСПЧ из года в год уменьшается. Заметьте, что большинство осуждений связано с бесчеловечным и унижающим достоинство обращением, условиями содержания в заключении, и очень маленький  процент осуждений касаются судебной системы. Это реалии, которые нельзя подвергнуть сомнению. Если каждодневно на уровне правительства, парламента и  масс-медиа, будем продвигать только негативизм в отношении судей, тогда никто не будет нам верить.

Несколько лет назад, когда вы пришли на эту должность, вы говорили мне в интервью для издания «Adevărul» Молдова, что если магистрат всю жизнь работает с зарплатой в 4.000 леев в месяц, но построил себе трехэтажный дом и купил дорогой автомобиль, Вы бы обязали его объяснить, откуда он взял деньги. Если не сможет доказать законность всего имущества, то пусть будет добр освободить, уступить свое  место. Много ли еще осталось магистратов, которым следовало бы уступить свои места?  

По-момему, да, хотя должен Вам сказать, что с 2011 года и поныне магистраты из судебной системы сменились на 40%. Пришли молодые, которые, безусловно, лучше. Скажите мне, пожалуйства, изменилось ли и восприятие, имидж системы? Нет. Следовательно, проблема не только в этом. Если бы я не был магистратом и слушал бы со стороны все озвучиваемые заявления, я бы поверил, что во всем виноваты только судьи. Меня даже удивляют некоторые заявления. Судей обвиняют в том, что украли миллиард. Все кричали, что «Banca de Economii» приватизироали незаконно, также как незаконно передали в концессию Кишиневский международный аэропорт. Я согласился с обществом, с экспертами и вынес постановление, которым вернул банк государству. Когда вернул его, оказалось, что он ограблен. Началась шумиха, дескать, зачем вернули банк. Скажите мне, пожалуйста, я как судья должен был проверить: если банк ограбили, то не возвращать его государству, если не ограбили - вернуть. Мы вернули банк и нас обвиняют непонятно в чем. Участвовали в ограблении банка или как? Если кто-то из судей взял безвозвратные кредиты, меня не интересует, в сущности, кто они - судьи, прокуроры, министры, политики – арестуйте всех и попытайтесь вернуть деньги назад.

Вы еще заявляли ранее, что наша Юстиция похожа на костюм Пьерра Кардена из отечественной ткани. Эта констатация все еще в силе?

Самая большая проблема в нашей стране, в том числе в Юстиции, по моему мнению, - воспитание этого народа. Если бы это зависило от меня, я бы инвестировал деньги в Воспитание, начиная с воспитателей в детском саду и до президента Академии наук. К сожалению, по разделу Воспитания дела у нас обстоят очень плохо, но не и по разделу образования. У нас есть очень образованные люди, но без семи лет домашнего воспитания.

Уже несколько недель в центре столицы протесты, которые можно назвать и митингами против коррупции. Люди недовольны, в том числе тем, что Юстиция   не функционирует.

Это протест людей против плохого правления. Нужно признать это,  в том числе тем, кто у власти. Думаю, что каждый должен нести ответственность в пределах своей компетенции. Как я уже говорил, чтобы не вменяли лично мне в вину ограбление банка. Давайте разберемся, кто и что сделал или почему не сделал в должности, которую занимает. Недавно в беседе с Пирккой Тапиола договорились о направлении к нам группы европейских магистратов для проверки деятельности ВСП. А еще обсуждали вопрос о направлении в Молдову эксперта в области борьбы с коррупцией для постоянного участия в заседаниях ВСМ.  

Почему ВСМ проявляет сдержанность, когда нужно дать генеральному прокурору согласие на возбуждение уголовного преследования в отношении определенных судей?

Случаи отклонения Высшей судебной палатой таких ходатайств очень редки. Просто в прессе сразу же распространяется информация о деятельности ВСП и судей. Но просмотрите данные ВСМ и вы убедитесь, что в большинстве случаев члены совета давали согласие на привлечение к уголовной ответственности. Чесно признаюсь, я был бы рад не участвовать в таких действиях. И должность члена ВСМ мне не по душе.

Почему так долго запаздывает реформа прокуратуры?

Я думаю, из-за политических разногласий. Не думаю, что есть какие-то препятствия для принятия этого закона. Мне реформа этой структуры видится несколько иначе. Я склоняюсь к заимствованию румынской системы, причем точно такой, какая она есть в Румынии, и не стал бы изобретать велосипед. Все мы согласны с тем, что там она функционирует. Зачем изобретать что-то молдавское, если мы те же румыны.   

Несколько месяцев назад судья Светлана Филинкова из ВСП попала в поле зрения общественности в связи с мошенническим распределением судебных дел. В конечном счете, под подозрением оказались только три рядовых сотрудника ВСП. Как Вам кажется, это справедливо?  

Именно я настоял на установлении в судах и Высшей судебной палате программы по случайному распределению дел. Если хотите знать, ни в одной другой стране нет такой системы как в ВСП. Я настоял на внедрении этой программы для того, чтобы исключить всякие обвинения в манипуляциях. Об этом случае я узнал из прессы. Виновный в манипуляциях с программой должен ответить за содеяное.

Вскоре последовала отставка госпожи Филинковой из должности заместителя председателя ВСП, но не и из должности судьи, что кажется странным...

В ВСП есть две коллегии: по уголовным делам и по гражданским делам. И в каждой есть свой менеджер программы, как по гражданским, так и по уголовным делам. Лично я не имею никакого отношения ни к первому, ни ко второму. Если кто-то оказался под подозрением, разобраться и все выяснить должны следственные органы. Мне сложно утверждать, что кто-то виновен.

Не могу не упомянуть и дело судьи Марины Антон из Кишиневской апелляционной палаты, против которой возбуждено уголовное дело за ошибочное решение. Она и вас обвинила в том, что это уголовное дело является расправой за то, что ранее отказалась выполнить кое-какие приказы. Что заставило Вас вмешаться и потребовать от ВСМ рассмотреть нарушения?  

Могу дать Вам дело, чтобы Вы его почитали и сделали соответствующие выводы. Увидев действия судей после аннулирования этого постановления, я отправил материалы в ВСМ. Совет со скрипом дал согласие. Получается, что мне не следует ничего предпринимать. Давайте стоять в стороне, ничего не делать и тогда будем хорошими. У нас, к сожалению, если ничего не делаешь - ты хороший. Если же пытаешься что-то сделать, то ты коррупционер, олигарх или бандит.

Вы пришли в должность председателя ВСП с ярлыком «человек демократа Влада Плахотнюка», от которо не не избавились и в конце срока полномочий.   

Что я могу поделать, если «Jurnal TV» каждый день, регулярно и с удовольствием, передает всевозможные глупости обо мне. Ведь у меня нет телеканала, по которому я мог бы сказать, что это не так. Первой была Анджела Гонца (бывшая ведущая программ телеканала «Pro TV Chişinău» – прим. ред.), которая заявила, что я якобы летал частным самолетом и рассматривал дело, в котором фигурировал Влад Плахотнюк. Я никогда не летал частными самолетами и не рассматривал дела, в которых фигурировал бы Влад Плахотнюк. Потом Ион Бутмалай (экс-депутат ЛДПМ, умерший в декабре 2014 года - прим. ред.) заявил, дескать, я участвовал в деле, связанном с «Banca de Economii», а его заявления подхватил телеканал «Jurnal TV». Был ли я здесь, в Молдове, когда иски передавали из одного места в другое? Я попытался спросить у сотрудников «Jurnal TV», в чем дело, чего они хотят от меня. Затем появилась информация, якобы я взял кредит в «Victoriabank» безо всякого залога. На самом деле, речь шла о моих деньгах, заработанных в ЕСПЧ. Поскольку в Молдове процент по вкладам был больше, я с 2009 года стал переводить деньги в Молдову. Здесь ставка по вкладу была в 7%, в то время как в Страсбурге, Франция, - всего 1,25%. Таким образом, я выигрывал.

И все же, когда Вы в последний раз беседовали с Владом Плахотнюком?

Честно говоря, не помню. Если хотите знать, до возвращения я беседовал только с Александром Тэнасе, который тогда был министром юстиции, а затем – с премьер-министром (в ту пору премьером был Влад Филат, лидер ЛДПМ – прим. ред.). 

Вскоре истекает Ваш мандат. Ходят слухи, что Вы склонны претендовать на должность судьи Конституционного суда, в котором есть вакантная должность судьи. Правда ли это?

Я не слышал таких разговоров. Не знаю, хотел бы я оказаться там. Я сейчас заканчиваю работу над диссертацией доктора-хабилитата. Уже была предварительная защита, осталась только официальная часть. Помимо этого, занимаюсь реформой, о которой я уже сказал Вам. Не уверен, что хочу новый мандат в Высшей судебной палате. Посмотрим.

Реакция председателя Центра юридических ресурсов Молдовы (ЦЮРМ) Влада Грибинча на заявления Михая Поалелунджь:

Я уважаю мнение Михая Поалелунджь. С некоторыми вещами мы согласны, однако, к сожалению, не разделяем многие другие взгляды. Когда говорю «мы», я имею в виду не только мнение ЦЮРМ, но и ведущих профильных неправительственных организаций. Лично я приветствую инициативу судей по измененеию законодательства и рад, что наконец-то они создали центр, разрабатывающий предложения в этом направлении. Гражданское общество поддерживает одну из 17 предложенных инициатив, а другие, такие как медиация или государственная пошлина, одобряет в принципе, но предлагает альтернативные решения.  

Замечания гражданского общества касаются не источника инициатив, а их сути. Некоторые инициативы противоречат Стратегии реформы сектора юстиции, например, разделение Кишиневской апелляционной палаты на две судебные инстанции. Другие, как то реформирование Высшей судебной палаты, учитывая нынешнюю реальную ситуацию, кажутся нам даже опасными. Не будет положительного эффекта и от сокращения сроков рассмотрения дел. Проблема молдавской юстиции не в длительном сроке рассмотрения дел, а в качестве акта правосудия. От внесения в закон меньших сроков рассмотрения дел качество акта правасудия, и без того неудовлетворительное,  снизится еще больше. С другой стороны, пакет инициатив не сопровождается убедительным обоснованием и анализом проблем, которые могут возникнуть в случае внедрения инициатив. Например, нынешняя система взыскания государственной пошлины за рассмотрение дел в судебных инстанциях, в принципе, хорошая. К чему ее менять? Может проще ее улучшить, как предлагает гражданское общество, и без ущерба для бюджета. Недавно проведенный опрос среди судей подтверждает, что большинство выдвинутых инициатив не пользуются полной поддержкой судей.

Другой аспект, настороживший гражданское общество, это порядок продвижения инициативы. Хотя речь идет о радикальном изменении законодательства, срок консультаций был очень сжатым, похоже, что замечания, высказанные в ходе консультаций, не были проанализированы, а окончательный вариант законопроектов не опубликован на веб-страницах Высшей судебной палаты, Министерства юстиции или парламента. Более того, хотя утверждалось, что инициативы будут продвигаться через Министерство юстиции, это обещание похоже не будет выполнено, проект продвигается с завидной настойчивостью.

Но, пожалуй, самую большую озабоченность гражданского общества по поводу выдвинутых инициатив вызывает тот факт, что они сфокусированы не на проблемы сектора юстиции, а на последствия этих проблем. Самая большая проблема молдавского правосудия – это качество акта правосудия, и это постоянно отмечает даже сама Высшая судебная палата. К сожалению, означенные инициативы не касаются этой проблемы. Зато ставится акцент на технические вопросы, которые никак не могут устранить эту проблему. Напротив, сокращение срока рассмотрения дел в суде снизит качество акта правосудия, поскольку из боязни дисциплинарных взысканий за несоблюдение установленных законом сроков судьи будут завершать рассмотрение дел даже если процесс не готов к вынесению обстоятельного решения. 

Реализация Стратегии реформы сектора юстиции, на основе которой парламент в 2011 году решил реформировать правосудие, сильно запаздывает. Принимая во внимание, что многие выдвинуте инициативы противоречат этой стратегии, неправительственные организации боятся, что одобрение инициатив еще больше усложнит ее осуществление. Считаю нормальным для демократического общества существование разных мнений и взаимное уважение этих мнений, даже когда не согласен с ними. В дискуссиях с изложением разных мнений и рождаются самые хорошие решения, и мы очень надеемся, что мнение неправительственных организаций будет учтено. В конечном итоге, решение примет парламент, однако те, кто продвигают определенные инициативы, должны изначально брать на себя ответственность за последствия рискованных инициатив.